Сейчас, когда формирование "Левого фронта" всё больше переходит в плоскость реального, на первое место выходит проблема политического курса. На данном этапе наша основная цель - приход к власти (самостоятельно или в коалиции с другими левыми силами) для проведения социалистических преобразований. Соответственно, нам следует избегать любых действий, которые не способствуют (или даже мешают) её достижению.

Может показаться, что раз мы не имеем никаких шансов получить власть благодаря электоральной победе, нам не следует особенно стеснять себя ограничениями, нужно действовать, как можно более радикально. Это заблуждение основывается на иллюзии о том, что радикальные действия пугают власть, заставляют её идти на уступки. В качестве доказательства теперь приводят поведение власти после начала массовых протестных акций, направленных против монетизации льгот. Действительно, власть вернула в два раза больше, чем хотела украсть. Но не следует заблуждаться: она испугалась не самих протестных действий (которые не шли ни в какое сравнение с массовыми митингами и манифестациями 1992 - 1997 гг.), а социологических данных, свидетельствовавших о массовом неприятии самого принципа монетизации. Околовластным группировкам сейчас жизненно необходимо социальное спокойствие, они опасаются, что массовыми протестными настроениями могут воспользоваться их конкуренты.

Правда, некоторые властные группировки хотели бы, чтобы время от времени совершалось какое-нибудь радикальное, но бессмысленное политическое действие. Благодаря этому они, во-первых, могут время от времени показывать собственную жёсткость, расправляясь с его участниками. Во-вторых, указывая на непонятных (а потому ещё более опасных) организаторов этой бессмыслицы, они запугивают другие властные группировки, принуждая их к сплочённости и единству. Подобная тактика стоит в одном ряду с рассказами про намерение Вашингтона ввести "внешнее управление" или про планы Касьянова или Рогозина выступить в роли Ющенко. Важно не то, в какой мере это является правдой, а то, для чего используются эти радикальные действия и пропагандистские образы, которые следует рассматривать в их совокупности. В своей информационной политике власть старается соединить их вместе, тем самым, с одной стороны, отталкивая общество от протестной активности, заставляя людей относиться с недоверием к самой идее политического протеста. С другой, удерживая властные группировки от взаимной борьбы перед лицом мифической (или чрезвычайно преувеличенной) угрозы.

Массовый радикальный протест власти в такой ситуации не нужен. Но он выгоден основным конкурентам нынешних властных группировок - либералам, точнее той их части, которая волею судеб оказалась в открытой оппозиции к нынешнему режиму. Для политических представителей этой группы, не пользующихся в обществе ни популярностью, ни поддержкой важно оказаться рядом с носителями радикального действия или иметь регулярную возможность выступать в их защиту. Это - самый постой способ оказаться в числе противников режима, не выдвигая собственных позитивных лозунгов. Для либералов это сейчас невозможно. Обнаружив свои истинные цели, они могут поставить крест на своей дальнейшей политической судьбе. А лозунгов, хотя бы отчасти выражающих интересы общества, у них просто нет.

Но, используя радикалов, выдвигающих вроде бы какие-то социальные лозунги, они "без драки попадают в большие забияки". Выступая в защиту радикалов, которые, как правило, становятся жертвами полицейских репрессий, они смыкаются с ними, увеличивая собственную протестность. Осуждая чрезмерный радикализм социальных и политических требований, либералы, с одной стороны, показывают, что хотят вроде бы примерно того же самого, по крайней мере, отчасти, с другой, - предстают в образе более адекватной (а соответственно, и более привлекательной) политической силы.

Конечно, либералы не надеются в нынешних условиях обмануть общественное сознание, - для этого у них нет сейчас ни общенациональных медиа, ни доступа к управлению политическим процессом. Они ждут начала социального кризиса, надеясь, что тогда к ним примкнут некоторые из группировок, поддерживающие сейчас власть, а образ противников режима позволит им представить смещение своих противников как смену политического строя. Подобный успех либералов может стать для левого движения (и для страны в целом) таким же сильным ударом, как и сохранение у власти нынешних группировок.

Левое движение, подобно либералам, может рассчитывать на получение властных позиций только в результате социально-политического кризиса. Но в отличие от либералов, мы желаем не присоединения к нам части правящих сейчас группировок, а включения в социальный протест как можно большего числа людей. Нам необходимо добиться такого развития массового протестного движения, которое сделало бы невозможным сохранение политического и экономического господства нынешнего правящего класса. Это, конечно, намного труднее, чем приковывать себя наручниками к дверям прокуратуры, и вряд ли намного безопаснее. Но это - единственный путь к превращению в значимую политическую силу. Единственная альтернатива этому - стать объектом и инструментом манипуляций власти или либералов.

Следует исходить из того, что социальный кризис будет (по крайней мере, длительное время) носить мирный характер. Поэтому внутри левого движения не нужны какие-либо военизированные структуры и подразделения, на которых иногда настаивают радикалы. В предкризисный период они будут лишь привлекать внимание правоохранительных органов, создавая лишний повод для репрессивных действий, мешая нормальной планомерной работе. В период мирного кризиса они будут лишь отпугивать часть тех, кто хотел бы принять участие в массовом протесте. А после - на сторону народа, выступившего против власти, должны перейти силовые структуры. Но это произойдёт только если социальный протест действительно примет массовый характер.

23 августа 2005 г.

Дмитрий Галкин (интернет-сайт "Товарищ")