Есть в русском языке такое явление, как магия звучания тех или иных слов. Никто не знает в точности, почему те или иные сочетания букв вызывают у читателя или слушателя трепетное ощущение, желание вникнуть в суть описываемого явления, приобщиться к сокровенному, запечатленному словом знанию. Среди таких слов - старинное, издревле идущее "народоправство", то есть, говоря современно, совместное управление людьми общественными процессами.

Вспомним свидетельство византийского историка Прокопия Кесарийского: "Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и потому у них счастье и несчастье в жизни считается общим делом". С той поры минули века, на бывших землях славян и антов воцарились самодержавие и крепостничество, но мечта хоть как-то ограничить произвол, чтобы постепенно вернуться к "золотому веку" человеческой цивилизации, не исчезала. Одна из подобных, исходя из условий своего времени, конечно же, весьма робких, попыток была предпринята в нашей стране два с половиною века тому назад.

Летом 1762 года низложением Петра III и восшествием на престол его волевой супруги Екатерины II в истории русского "блистательного Осьмнадцатого столетия" завершилась череда дворцовых переворотов. Одним из руководителей последнего, удавшегося, ставшего началом "взлета екатерининских орлов", был граф Никита Иванович Панин, воспитатель наследника престола и вице-канцлер, то есть фактический руководитель внешней политики, Российской Империи. Через пару недель после успешной смены верховной власти Никита Иванович поднес молодой императрице, увлеченной романом с гвардейским офицером Григорием Орловым, конституционный проект, ограничивающий прерогативы абсолютной монархии на европейский манер.

Во введении к проекту граф Панин дал резкую критику господствовавшего в управлении произвола, довольно ярко описав, как "в производстве дел всегда действовала более сила персон, чем власть мест государственных". С полным знанием дела сиятельный сибарит и дамский угодник показал, как "временщики, куртизаны и ласкатели" превратили государство в "гнездо своим прихотям", в котором "каждый по произволу и по кредиту интриг хватал и присваивал себе государственные дела". Разумеется, не ради интересов страны, но лишь сугубо в целях "лихоимства и распутства в имениях и сердцах". Образная картина "расхищения, роскоши, мотовства" послужила опытному придворному в качестве обоснования предполагаемой реформы государственного управления. Граф Панин предложил ни много, ни мало, как ограничить самодержавие. Ограничить посредством создания особого органа контроля за властью монарха в лице Императорского Совета из 6-8 должностных лиц, коллегиально руководящих четырьмя департаментами - иностранных, внутренних, военных и морских дел. Все бумаги, который требовали бы подписи государя, должны были, по мысли Панина, пройти через Императорский Совет и получить положительное заключение его членов. Планировалась Паниным и реформа Правительствующего Сената. Сенат конституционный проект Панина наделял правом "иметь свободность представлять на Высочайшие повеления" критику тех или иных действий и распоряжений монарха или Императорского Совета, "если они могут утеснять наши государственные законы или народа нашего благосостояние". К концу августа 1762 года казалось, что панинский проект, вызвавший опасения со стороны всех лиц, от которых Екатерина II потребовала отзыв на инициативу вице-канцлера, всё-таки будет утвержден. Тогда же был возвращен из долголетней опалы бывший канцлер Алексей Петрович Бестужев. В рукописи Манифеста о даровании милости последнему, по данным известного отечественного историка Н.Я. Эйдельмана, прямо было указано, что Бестужев станет "первым членом вновь учреждаемого при дворе Императорского Совета". Однако в печатный вариант Манифеста эти строки не попали. Сам же искушенный придворный интриган в противовес конституционным мечтаниям Панина выдвинул свою идею - по тогдашним временам не менее оригинальную. Алексей Петрович предложил присвоить Екатерине II титул "Матери Отечества" и немедля окрутить её с Григорием Орловым. Императрица колебалась: как бы ни был хорош в постели и горяч в бою Григорий Григорьевич, но видеть его в качестве новоявленного "Отца Отечества" дворянство служивое и провинциальное - опора престола! - никак не желало. Да и императорский титул выглядел куда как привычнее, надежнее и солиднее...

28 декабря 1762 года Екатерина II подписала конституционный проект Никиты Панина. Но затем, по совету придворных, видевших в ограничении власти монарха угрозу крепостническим устоям, и уступая горячим просьбам несостоявшегося "Отца Отечества", подпись свою надорвала. Манифест так и не вступил в силу. Путь "уговоров милостивой государыни" к народоправству страну не приблизил. Лучшая часть русского образованного общества медленно, но верно поворачивала на путь революционной борьбы с сословной монархии. На первых порах в форме военного заговора декабристов. Ибо "народ российский не есть принадлежность какого-либо лица или семейства. Напротив того, правительство есть принадлежность народа, и оно учреждено для блага народного, а не народ существует для блага правительства". Между чеканными фразами и полковника Пестеля и конституционными проектами вице-канцлера Панина пролегло почти шесть десятилетий.

В нашей стране почти всё совершается небыстро. Но уж, коли происходит, то основательно, последовательно, до конца, по полной программе. Мечта Павла Ивановича Пестеля сбылась через 91 год после его казни...

15 октября 2012 г.

Владимир Соловейчик http://www.shuum.ru/column/385