"Никто, никакая система не может преодолеть энтропию, опираясь на свой собственный внутренний ресурс. Только Божественная сила, Божественная энергия может предотвратить нарастание энтропии в человеческом роде, его распад и его гибель" - это слова из проповеди Патриарха на 2-ю неделю Великого Поста, произнесенной им 31 марта в церкви Преображения в Богородском. Проповедь был посвящена евангельскому сюжету об исцелении расслабленного. Упоминание об энтропии и вообще оперирование популярными физическими терминами в церковной проповеди кажется весьма симптоматичным.

Собственно, вольные рассуждения о физике стали опорным элементом выступления Патриарха: "Есть раздел физики, который называется термодинамикой. Второй закон термодинамики предполагает нарастание в мире, в космосе так называемой энтропии" - такие слова, произносимые с амвона предстоятелем Православной церкви могут вызвать некоторое стороннее удивление. Однако Патриарх находит им надлежащее применение. Упомянув о том, что всякая система стремится к разрушению и это "точно доказали" ученые, патриарх переходит к мысли о том, что преодолеть энтропию может "Божественная сила", которая в той же проповеди называется "энергией извне".

Проповеди произносятся с расчетом правильного воздействия на слушателей. Можно попытаться понять, на кого бы могли произвести глубокое впечатления подобные образы и подходы. Скорее всего, они обращены к тем, кто привык с уважением относиться к науке или точнее, к тому, что "доказали ученые", но при этом тоскует о тайнах и чудесах, о возможных обходных путях подобного рода законов. Если попробовать провести аналогию - это слова для тех, кто когда-то мог читать фантастические романы не просто развлечения ради, а находя в них идеальную картину мира - соединение науки с чем-то небывалым.

"Поэтому нет и не может быть сверхцивилизаций, ибо под сверхцивилизацией мы подразумеваем именно разум, развившийся до такой степени, что он уже преодолевает закон неубывания энтропии в космических масштабах" - это уже не слова из проповеди. Это цитата из повести "За миллиард лет до конца света" братьев Стругацких. Однако складывается впечатление, что Патриарх обращается к тем, кто был увлечен подобным чтением. То есть религия и церковь в данном случае становится, прежде всего, местом удовлетворения мечты о чуде. Чуде в самом простом, приближенном к Земле виде. "Божественная энергия" - если отталкиваться от проповеди патриарха - это нечто сверхъестественное, но при этом смутно понятное - все мы учили по физике что-то на тему энергии, оно не вполне зависит от наших действий. Его можно попробовать призвать - и оно защитит человечество от второго закона термодинамики (о котором мы тоже что-то слышали или читали).

В случае с Патриархом это очевидно не случайный шаг. Он, судя по всему, действительно хочет утвердить веру, во-многом, как право рассуждать о чуде. Причем, так, чтобы чудеса видели в каких-то фундаментальных явлениях, знакомых из учебников. Если физика подходит для этого не всегда, то история кажется гораздо более удобным материалом. Когда в 2010 году в беседе с журналистами Патриарх Кирилл сказал, что считает победу СССР в Великой Отечественной войне "Божьим Чудом", это вызвало некоторое интеллектуальное замешательство. Высказывание долго обсуждалось и породило в СМИ немало оригинальных и глубоких рассуждений о том, что именно можно считать чудом в применении к великой и кровавой войне. Впрочем, отталкиваясь от того же интервью Патриаха, придется признать, что многие из этих рассуждений не имеют отношения к делу.

Сам Патриарх просто утверждает, что "по всем оценкам мы должны были проиграть эту войну" - то есть обращается к миру читателей популярной исторической литературы (где обычно и используются такие обороты как "по всем оценкам" - неизвестно чьим и по какому поводу данным). Иными словами, он дает санкцию выводить чудо из того, что непонятно на первый взгляд. Впрочем, то рассуждение о чуде давало повод для различных интерпретаций и размышлений. Сейчас Кирилл формулирует свою точку зрения на исторические чудеса без всякой двусмысленностей: "С точки зрения рационального анализа победа в 1812 году должна была остаться за превосходящим по силе врагом. Но мы знаем, что народ наш горячо молился Господу и Пречистой Богоматери. И мы победили, потому что мы действительно крепко молились". Так Патриарх объяснил ход войны 1812 года на трапезе, устроенной на Бородинском поле прошлым сентябрем. А тот, кто не учитывает этот фактор, по мнению Кирилла "демонстрирует идеологический подход к истории, который не имеет ничего общего с реальностью". Иными словами, верить в чудо - реализм, а сомневаться в нем - идеологическая предвзятость! Чудо становится обязательным элементом для объяснения истории.

От тех, кто не готов рассуждать об этом всерьез, следует отгородиться, как от ограниченных людей, не способных понять волшебную истину. Такая картина прошлого, впрочем, хорошо выводится из специфических передач или книг о "тайнах истории" - таких, где прошлое должно состоять из загадок, которые ни в коем случае нельзя и не надо объяснять естественными причинами. Если обратить внимание на репертуар телеканалов (особенно тех, что идут сразу за первыми четырьмя кнопками) и многих книжных магазинов, то стоит признать, что для многих эта картина вполне привычна. Во время летнего визита в Польшу Кирилл назвал молитву "инструментом воздействии на исторический процесс" - образ довольно характерный и, судя по всему, тоже обращенный, прежде всего, к любителям фантастики. Во всяком случае, такая смесь технических терминов, обрывков гуманитарного знания и уверенности в том, что естественные законы надо принимать, но можно и обойти характерна именно для подобного сознания.

Сложно сказать, насколько Кирилл сам смотрит на веру, как на чтение фантастического романа. Но во всяком случае, он сознательно воспроизводит эту формулу: немного науки или научных терминов (из-за сохраняющегося уважительного отношения к таким словам), немного исторических рассказов и рассказ о сверхъестественной силе, способной сокрушить врагов и остановить энтропию. Чудо - это прежде всего, сила. А те, кто его не замечают, глупцы, с которыми невозможно разговаривать.

В этом можно видеть отголосок первобытных магических представлений. Но, в конце концов, такой "магией" полна современная массовая культура, ее с избытком хватало даже в советской фантастике. То, что Патриарх откровенно предлагает веру в виде освященной божественным светом научно-фантастической реальности, по-своему, не лишено логики.

А рассуждения о других задачах церкви, искании истины, цинизме и прочих категориях можно приберечь для другого случая или другого Патриарха.

03 апреля 2013 г.

Станислав Кувалдин http://rabkor.ru/opinion/2013/04/03/kirills-fantasy