|
Пустота нового "Милого друга"
Есть книги, которые, будучи однажды прочитаны, ещё в ранней юности, остаются потом с нами на всю жизнь. В каждом возрасте в них находишь что-то своё, созвучное определённому настроению и времени, скрытый доселе смысл иных вещей постигаешь порой заново, но в любом случае над страницами парит душа и не сдаётся мысль. Таков для меня роман Ги де Мопассана "Милый друг". Книга, донельзя актуальная в современной России, ни чуточки не устаревшая, как говорится, "история на все времена".
Именно подобным отношением к любимой прозаической вещи любимого писателя я и объясняю страстное желание поглядеть на вышедшую буквально с месяц назад на большие экраны очередную экранизацию его романа. Уже шестая по счёту, она могла бы удивить зрителей новизной, свежим взглядом, оригинальным прочтением. Предпосылки к этому были: "Милый друг" стал дебютной лентой известных театральных режиссёров Деклана Донеллана и Ника Ормерода, не одно десятилетие успешных на британской сцене. Два мэтра могли бы добавить к предыдущим, близким к тексту романа, но не обладавшим такой же, как шедевр Мопассана, художественной выразительностью и степенью социального обобщения лентам, нечто своё, оригинальное и близкое сегодняшним зрителям; передать специфический мопассановский шарм обольщения, игры любви и смерти, поэтичной интимности (нигде не переходящий в откровенную пошлость и порнографию, но раскрывающийся на фоне откровенного показа социальных язв и механизмов, по которым живёт современное капиталистическое общество), не пожертвовав при этом литературными и психологическими достоинствами первоисточника и его ярко выраженным антибуржуазным пафосом. Но, увы...
Возможно, проблема коренится не столько в недостаточной умелости постановщиков-кинодебютантов, но и в исходном сценарном замысле Рейчел Беннет, умудрившейся не просто "спрямить" карьерный взлёт Жоржа Дюруа (Роберт Паттинсон), почти полностью абстрагируясь от политической составляющей и исторических обстоятельств, но и превратить полнокровный романный персонаж в нечто невнятное. В сугубо схематичную иллюстрацию, функцию, без каких-либо заметных черт в развитии характера на протяжении более чем полутора часов экранного действа. При такой исходной концепции актёр Паттинсон абсолютно уместен и вполне ей соответствует. В отличие от романного Дюруа, ему не нужны усы: он, по фильму, и без того в достаточной степени похож на фата. Да и не передать при его внешности не то вампира, не то серийного убийцы, как это может быть: "закрученные усы, словно пенившиеся на губе". Так же точно невозможно при экранном поведении актёра, напоминающем не то представителя сексуальных меньшинств, не то мелкого осведомителя криминальной полиции, предположить, что именно этот человек обладает чудовищным мужским обаянием, перед которым не устоит ни одно женское сердце - и каких женщин при этом! Не верится, что умные, стильные и очень неглупые героини Умы Турман или Кристин Скотт-Томас могут вообще поверить в наличие каких бы то ни было чувств у типа, представшего перед ними по ходу фильма под именем "Жорж Дюруа". Удивительно, как эти тонкие, далёкие от какой-либо чувственности губы могут вызвать к себе иное отношение, нежели оторопь, омерзение и откровенное отвращение. Понятно, почему в фильме полностью выпала тема философских рассуждений Дюруа, тема жизни и смерти, одиночества накануне окончательного ухода, столь блестяще переданная в романе в сцене смерти Шарля Форестье (в картине эту эпизодическую роль исполняет Филип Гленистер), в горьких раздумьях Дюруа накануне дуэли. Для героя Паттинсона подобное - явный "не формат".
Не спасает общее впечатление и превосходная игра "женского трио". Хороша Ума Турман в роли Мадлен Форестье, своеобразного прообраза современной женщины - самостоятельной в суждениях и поступках, незаурядной в своём анализе, понимающей людей и все хитросплетения политических процессов талантливой журналистки. Сценарный и режиссёрский замысел вывести первую супругу Жоржа Дюруа именно такой заслуживает всяческих похвал, к тому же он близок и первоисточнику. Турман старательно его воплощает, но всё время кажется, что чего-то ей не хватает до полной достоверности, чего-то она не дотягивает, пусть и в самой малости. Посмотреть любопытно, но в итоге вышло слабовато... Поздняя любовь госпожи Вальтер, по непонятным соображениям переименованной в сценарии и на экране в госпожу Руссе (уж не банальная ли игра слов "Вольтер - Руссо" тут присутствует?), завораживает, но явно уступает по объёму повествования истории, разворачивающийся в романе. На экране вся "линия госпожи Руссе" проносится на бегу, походя - видимо, торопясь к концу фильма, рассыпающегося прямо на глазах изумлённого зрителя на последовательность театральных сцен, пусть и выполненных в современной клиповой манере. То, что в романе происходит на протяжении довольно длительного времени, на экране порой объединено в одну сцену, как в знаменитом фрагменте обольщения госпожи Вальтер. Прочитаем, как об этом написал Мопассан: "Заперев за собой дверь, он бросился на неё, как хищный зверь на добычу. Она отбивалась, боролась, шептала: "Боже мой!.. Боже мой!.." А он страстно целовал её шею, глаза, губы, так что она не успевала уклоняться от его бурных ласк: отталкивая его, пытаясь избежать его поцелуев, она невольно прикасалась к нему губами. Вдруг она перестала сопротивляться и, обессилевшая, покорная, позволила ему раздеть себя. Опытными, как у горничной, руками проворно и ловко начал он снимать одну за другой принадлежности её туалета. Она выхватила у него корсаж и спрятала в нем лицо, - теперь она, вся белая, стояла среди упавшей к её ногам одежды. Оставив на ней только ботинки, он понес её к кровати. И тут она чуть слышно прошептала ему на ухо: "Клянусь вам... Клянусь вам... что у меня никогда не было любовника". Так молодые девушки говорят о себе: "Клянусь вам, что я невинна". "Вот уж это мне совершенно всё равно", - подумал Жорж". И сравним, сколь убого, шаблонно и примитивно этот момент выглядит на экране.
Чуть больше повезло Клотильде де Марель, хотя исполнительница её роли Кристина Ричи, на мой взгляд, пока ещё не может успешно конкурировать с игрой Умы Турман или Кристины Скотт-Томас (госпожа Руссе). В романе это - страстная, темпераментная, тонко чувствующая женщина, по-своему обаятельная при всей её далёкости от насущных проблем окружающего большого и грозного мира, полного социальных контрастов и конфликтов. Не очень счастливая в семье, неудовлётворенная окружающей её обстановкой, эта жертва уродливого буржуазного брака по расчёту бросает вызов светским условностям, мстит унижающим её человеческое достоинство ничтожествам и пытается добиться свободы и независимости единственным доступным ей способом... Фигура по-своему трагическая, типичная для произведений Мопассана. Такова ли Клотильда в кинофильме? Отнюдь: в исполнении Кристины Риччи это, скорее, "девочка", а не молодая женщина - точнее, женщина-ребёнок, без какого бы то ни было проблеска трагичного, предопределённого обществом финала. Впрочем, актриса и не может выйти за рамки привычного для неё амплуа "девочки" Риччи: ни сценаристка, ни режиссёры, похоже, иного для неё не предусматривают.
Показ атмосферы Парижа, столь рельефно описанной Мопассаном, подменён набором мало связанных между собой сцен в кабачках, кафешантанах и на светских раутах. В результате чего теряется психологическая достоверность и полностью исчезает присущий роману Мопассана социально-критический мотив. В фильме почти ничего нет ни о подробностях "танжерской операции" и тесно связанных с французской колониальной политикой биржевых спекуляциях, о взлётах и падениях правительств, продажности депутатов и технологиях обмана общественного мнения. А ведь "Милый друг" стал, пожалуй, первым литературным произведением, вскрывшим механизмы влияния финансового капитала на начавшийся в империалистическую эпоху передел мира. Да, на экране показан министр Ларош-Матье - этот, говоря словами Мопассана, "заурядный политический деятель, один из тех сомнительного качества либеральных грибов, что сотнями растут на навозе всеобщего избирательного права". Но всего лишь в качестве разоблачённого Дюруа любовника Мадлены... Несколько сцен, посвящённых производственным совещаниям в редакции "Французской жизни" (символичное название - типичная принадлежащая богачу "газета влияния" как общество в миниатюре), не спасают положения. А ведь мы помним, что крупнейший французский публицист, социалист Поль Лафарг считал большой заслугой Мопассана то, что он, "единственный из современных писателей, в романе "Милый друг" осмелился приподнять уголок завесы, скрывающей бесчестье и позор буржуазной прессы". Об этом, однако, в фильме говорится лишь вскользь...
Невежественные, продажные, лживые, беспринципные торжествуют в буржуазном обществе - эта ключевая для романа Мопассана идея полностью проигнорирована создателями шестой по счёту экранизации "Милого друга". Не нашлось места в фильме и исполненному специфическими средствами кинематографа сравнению жизни буржуазного общества, прессы и политических сфер с проституцией, а ведь это сравнение - гвоздь творчества Мопассана: "Все мы во Франции - мужчины-проститутки: переменчивы, капризны, бессознательно вероломны, непоследовательны в своих убеждениях и стремлениях, порывисты и слабы, как женщины... Наша палата депутатов наводнена мужчинами-проститутками. Они образуют здесь большую партию обаятельных оппортунистов, которых можно бы назвать "сиренами". Это те, которые управляют при помощи сладких слов и лживых обещаний, которые умеют... менять мнения, даже не замечая этого, воспламеняться любой новой идеей, быть искренними в своих убеждениях - убеждениях флюгера, столько же обманывать самого себя, сколько и других, и забывать на другой день всё то, что они утверждали накануне. Газеты полны мужчин-проституток. Пожалуй, там их больше всего, но там они и всего нужнее... Отношения мужчин-проституток неустойчивы, их настроения и чувства подвержены неожиданным скачкам, мгновенным переходам от ликования к унынию, от любви - к ненависти, от преклонения - к равнодушию, потому что, в конце концов, у них и натура проститутки, и привлекательность проститутки, и темперамент проститутки; все их чувства походят на любовь проститутки..."
Ничего от подобных мыслей после просмотра кинофильма "Милый друг" нет и в помине. В сухом остатке есть лишь неплохая игра трёх актрис, удачные костюмы и отменные декорации. Ожиданий оригинального, современного прочтения актуального шедевра новая экранизация не оправдала. Зрелищно, но пусто. Пустота на экране, и потому осмелюсь дать совет читателям: не поленитесь, откройте саму книгу, приобщитесь к первоисточнику! "Милый друг" стоит того, чтобы потратить на него время. В отличие от экранной версии.
Другие ссылки по теме:
|
rpk@len.ru
