Rambler's Top100

РПК
Российская Партия Коммунистов

(Региональная Партия Коммунистов)
 
English
Deutsch

Коммунист Ленинграда

Советское Возрождение

 

Mail to Webmaster rpk@len.ru

Группа РПК
в Контакте

ЖЖ РПК

TopList

 

Александр Герцен: русский европеец

Двести лет тому назад, (25 марта (6 апреля) 1812 года, у состоятельного московского помещика Ивана Алексеевича Яковлева и уроженки Штутгарта Генриетты Луизы Гааг, покинувшей родные германские края ради любви человека на три десятилетия старше её, родился внебрачный ребёнок. Названный Александром Герценом (от немецкого слова "сердце"), этот плод любовной страсти - а история побега Генриетты Луизы была исполнена истинно романтических деталей, вплоть до переодевания юной девушки в мужское платье - стал одним из крупнейших русских мыслителей и журналистов. Он вошёл в историю нашего Отечества как создатель первой "Вольной русской типографии", издания которой не были подвластны правительственной цензуре.

Настоящий оркестр

Блестящий мастер прозы, историк, публицист, подчинил задачам общественной борьбы всю свою литературную деятельность. Для российской литературы позапрошлого века это было в порядке вещей, однако, именно у Герцена впервые проявилось с такой отчётливостью, с такой последовательностью. Возможно, как раз благодаря этому обстоятельству Александр Иванович и занял своё уникальное место в истории нашей культуры. Как писал о литературном творчестве Герцена крупнейший советский философ-марксист Михаил Лифшиц, "с каждой прочитанной заново страницей его произведений мы убеждаемся в том, что перед нами удивительно современный писатель. Не потому, что к нему применимо понятие современного стиля, столь распространённое в наши дни. Стиль Герцена, полный энергии, возвышенно прекрасен. Тут настоящий оркестр, симфоническая поэма времён Берлиоза, Шумана, Листа, невиданное богатство красок, медь, глухие подземные удары, увлекающий сердце поток лиризма - и всё это без намерения, заметного желания потрясти вас, воздействовать на психику. Музыка его речи зовёт в другой, но близкий мир. Каков этот мир - с первого взгляда сказать нельзя. Герцен - фигура сложная, и недаром один французский историк назвал его революционным Фаустом".

Борьба вокруг Герцена и его наследия проходит через полтора века общественной и культурной жизни нашей страны. Легенды о "либерале и ненавистнике народа русского", якобы "разрушавшего свою страну из Лондона на деньги Ротшильдов", отрёкшемся-де в конце жизни от идей революционного преобразования общества, созданные ещё придворными царскими публицистами, живучи до сих пор. Они постоянно воспроизводятся современными "охранителями" пока ещё существующего буржуазного порядка вещей - вспомним хотя бы недавно с помпой показанный по "казённому телевидению" сериал "Достоевский". Как ни отвратительны были преследования царской полиции, нападки доносчиков, вымыслы клеветников, преследовавших великого гражданина при жизни, все они меркнут перед современными трактовками жизни и деятельности настоящего патриота Отечества. Цель их проста - исказить истинный облик подлинного демократа, обесценить его вклад в историю русской общественной мысли, превратить его страстную борьбу за права, свободы и справедливость в "личные ссоры и свары", развести по разные стороны политических баррикад Герцена и его современников-революционеров, Герцена и русский народ.

Страх перед идеями Герцена сродни страху перед Лениным и большевиками-ленинцами. Что, кстати, вполне закономерно. "Ленин был гениальным читателем Герцена. Следы этого мы находим повсюду. Много общего со взглядами Герцена - в ленинском понимании русской революционной традиции. Достаточно вспомнить высокую оценку декабристов, в которой Ленин примыкает именно к Герцену, и вообще идею связи поколений в истории нашей революции", - отмечает Михаил Лифшиц. Сам "Искандер" (любимый псевдоним Герцена) был бы крайне возмущён некоторыми современными трактовками его личности: "Самое слово либерал как-то мало идёт ко мне, особенно с тех пор, как в России доктринеры и бюрократы, ценсора и генерал-адъютанты хвастаются своим либерализмом".

Восстание против мёртвых душ

Революционные идеи, прежде всего, страстная ненависть к крепостничеству возникли у юного Александра не на пустом месте. Нравы барских домов патриархальной Москвы, быт помещичьих усадеб, тягостные дни под арестом за участие во вполне невинном, с точки зрения дальнейшей деятельности отца-основателя "Колокола", студенческом кружке, ссылка в провинции, служба в губернских канцеляриях - весь этот опыт сформировал мировоззрение Герцена. Равно, как и его методы борьбы - в первую очередь, пером, словом - этими двумя важнейшими орудиями просвещения умов. Герцен ярко и точно определил своеобразие русского общества 40-х годов XIX века: "Тайных обществ не было, но тайное соглашение понимающих было велико. Круги, составленные из людей, больше или меньше испытавших на себе медвежью лапу правительства, смотрели чутко за своим составом. Всякое другое действие, кроме слова, и то маскированного, было невозможно, зато слово приобрело мощь, и не только печатное, но ещё больше - живое слово, меньше уловимое полицией. Две батареи выдвинулись скоро. Периодическая литература... Университетские кафедры... Нелепый, уродливый, узкий мир "мёртвых душ" не вынес, осел и стал отодвигаться".

Близкая дружба и постоянный взаимный обмен мыслями с Николаем Огарёвым и Виссарионом Белинским, общение с Петром Чаадаевым, Михаилом Бакуниным, знакомство с бедами крепостных и казённых крестьян привели Герцена к пониманию крепостничества как главной беды тогдашней России, нерешённого аграрного вопроса как узлового противоречия всей русской жизни, основного препятствия делу модернизации страны: "В передних и девичьих, в сёлах и полицейских застенках схоронены целые мартирологи страшных злодейств; воспоминание о них бродит в душе и поколениями назревает в кровавую, беспощадную месть, которую предупредить легко, а остановить вряд возможно ли будет". Предвидение из "Былого и дум" сбылось полвека спустя...

Наряду с Чаадаевым и Белинским Герцен стал первым отечественным "западником" и, стало быть, оппонентом возникавшего тогда "славянофильского направления" русской общественной мысли. Концепции, полагавшей, по оценке Герцена, что "что род человеческий после разделения Римской империи одной долей сошёл с ума, именно Европой, а другой в ум вошёл, именно Византией и потом Русью. Если б татары не повредили, а потом Москва, а потом Пётр, то и не то бы было". Подобный взгляд на историю России отвергался как реакционный, отвергающий идею социального прогресса и просвещения как таковую, во многом близкий формуле "православие, самодержавие, народность". Но знака равенства между "казёнными патриотами" типа графа Уварова и "славянофилами" Герцен не ставил: "В Москве я всё время ратовал с славянобесием и, несмотря на всё, ей богу, люди там лучше, у них есть интересы, из-за которых они рады дни спорить" (из письма Белинскому). Это была одна из первых открытых, насколько это можно было в условиях самодержавия и всевластия жандармов из III Отделения Его Императорского величества канцелярии, общественных дискуссий, с которой, по мнению Герцена, "начинается перелом русской мысли". С ним был солидарен и Белинский, признавшийся, что "явление славянофильства - есть факт замечательный до известной степени", ибо "славянофилы" протестовали "против безусловной подражательности", их выступление было свидетельством "потребности русского общества в самостоятельном развитии". Отвергая тезис об исключительной в будущем роли России как "светоча единственно верных идеалов православия", Герцен довольно точно сформулировал и то, что сближало его с ними: "У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчётное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы - за пророчество: чувство безграничной, обхватывающей всё существование любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу ума". В письме к Юрию Самарину "Искандер" точно сформулировал главное отличие его и его друзей от единомышленников Самарина: "Для вас русский народ преимущественно православный... для нас русский народ преимущественно социальный..." Позже Герцен, разъясняя основы своей теории "русского социализма", не скрывал, что на формирование его мировоззрения одинаково повлияли две школы: "научная аналитическая, реалистическая" и "национальная, религиозная, историческая", сошедшиеся "на всех вопросах, касавшихся сельской общины и ее аграрных учреждений".

С мужиком против буржуа

Навсегда покинув в 1847 году николаевскую Россию, Герцен в ходе наблюдений о жизни буржуазной Европы смог конкретизировать, уточнить и во многом изменить свои "западнические" взгляды. Уже в самом первом своём "Письме из Avenue Marigny" Герцен поставил ключевые вопросы для будущих дискуссий. В какой мере передовые русские люди являются наследниками и продолжателями на русской почве передовых идей Запада? Уготован ли России буржуазный путь развития, подобный тому, каким идёт Европа? Герцену ответил Белинский: "Я не говорю, что взгляд Герцена безошибочно верен, обнял все стороны предмета, я допускаю, что вопрос о bourgeoisie - ещё вопрос, и никто пока не решил его окончательно, да и никто не решит - решит его история, этот высший суд над людьми. Но я знаю, владычество капиталистов покрыло современную Францию вечным позором... Всё в нём мелко, ничтожно, противоречиво; нет чувства национальной чести, национальной гордости. Всё, в чём блещут искры жизни и таланта, всё это принадлежит к оппозиции... к той оппозиции, для которой bourgeoisie - сифилитическая рана на теле Франции". Но Виссарион Григорьевич расходился с Герценом по двум ключевым позициям. Во-первых, Белинский считал, что проблемы Европы не всегда и не целиком затрагивают Россию, хотя и являются и её проблемами. "Теперь Европу занимают новые великие вопросы. Интересоваться ими, следить за ними нам можно и должно... Но в то же время для нас было бы вовсе бесплодно принимать эти - вопросы как наши собственные. В них нашего только то, что применимо к нашему положению... У себя, в себе, вокруг себя, вот где должны мы искать и вопросов и их решения". И, во-вторых, Белинский, этот первый революционер-демократ, разночинец, был более чуток, нежели дворянский революционер Герцен, к проблемам развития капитализма. Если Герцен стал родоначальником теории крестьянского социализма, предтечей народнических доктрин, фактически отрицавших капиталистический путь развития России, то Белинский смотрел на это иначе: "Я знаю, что промышленность - источник великих зол, но знаю, что она же - источник и великих благ для общества, а внутренний процесс гражданского развития в России начнётся не прежде, как с той минуты, когда русское дворянство обратится к буржуазии"... Впрочем, и сам Герцен видел историческую ограниченность и бесперспективность капиталистических порядков: "Будущности для буржуазии... нет. Она теперь уже чувствует в своей груди начало и тоску смертельной болезни, которая непременно сведёт её в могилу".

Увидев своими глазами взлёт и падение европейской революции, гибель на баррикадах парижских пролетариев в июне 1848 года, пережив крах надежд на буржуазную республику во Франции и победоносное крестьянское восстание на родине, то ограбление и обезземеливание крестьян, которое господа либералы по сей день отмечают как "праздник отмены крепостного права", аресты Николая Чернышевского и первых русских народников, гибель польского восстания 1863 года, которое "Искандер" открыто и мужественно поддержал ("Герцен спас честь русской демократии", - написал по этому поводу Ленин), издатель "Полярной звезды" и "Голосов из России" пережил духовную драму, суть которой очень точно охарактеризовал Владимир Ильич Ленин: "Духовный крах Герцена, его глубокий скептицизм и пессимизм после 1848 года был крахом буржуазных иллюзий в социализме. Духовная драма Герцена была порождением и отражением той всемирно-исторической эпохи, когда революционность буржуазной демократии уже умирала (в Европе), а революционность социалистического пролетариата ещё не созрела".

Тем не менее, великий мыслитель и настоящий "русский европеец" не отказался от своих взглядов, от дела всей жизни. От любви к своему многострадальному отечеству, веры в свой народ: "Мы в России страдаем только от нашей детской неразвитости и материальной нужды, но нам принадлежит будущее. Славянский мир ещё не жил во всей полноте своих сил; теперь он инстинктивно приготовил себе огромную арену действия - Россию" (из письма Мозесу Гессу). "Начавши с крика радости при переезде через границу, я окончил моим духовным возвращением на родину. Вера в Россию - спасла меня на краю нравственной гибели". Герцен остался верным социалистическому идеалу общественного устройства, на собственном опыте убедившись, что легко, просто и без борьбы его торжество не наступит: "Европа, умирая, завещевает миру грядущему, как плод своих усилий, как вершину развития, социализм". Так "Искандер" писал в Москву 5 ноября 1848 года. И после поражения революции, обращаясь к своему сыну, Герцен призывает его ни в коем случае не оставаться на "этом берегу" - берегу реакции, обывательского благополучия, размеренной буржуазной жизни. Он призывает сына перейти на "тот берег", берег революции. На который сам себя определил, на котором находился до самого конца.

Герцен стоял у истоков русского народничества и задал для него направление интеллектуального поиска. О заложенной им теории "общинного русского социализма" русские социалисты спорили ещё в начале 20 века, поэтому, рассказывая о Герцене, нельзя не рассказать суть этой теории. С точки зрения Герцена, русский народ, задавленный и забитый, сохранил с древних времён "естественное, безотчётное сочувствие" коммунизму. Этот коммунистический дух русского народа и воплощён в сельской крестьянской общине. Именно община спасла русский народ "от монгольского варварства и от императорской цивилизации, от выкрашенных по-европейски помещиков и от немецкой бюрократии", устояла против вмешательства власти и благополучно дожила до развития социализма в Европе". "В избе русского крестьянина" Герцен усмотрел "зародыш экономических и административных установлений, основанных на общности землевладения, на аграрном и инстинктивном коммунизме".

Что же социалистического нашел Герцен в общине? Во-первых, демократизм в управлении жизнью. Это общее управление бытом обусловлено тем, что - и это второй момент, характеризующий, по мнению Герцена, общину в качестве зародыша социализма, - что крестьяне владеют землей сообща. Наконец, элемент социализма Герцен видел в крестьянском праве на землю, т.е. в праве каждого крестьянина на надел земли, который община должна предоставить ему в пользование. Герцен считал, что "это основное, натуральное, прирожденное признание права на землю ставит народ русский на совершенно другую ногу, чем та, на которой стоят все народы Запада". С точки зрения Герцена, в крестьянстве заключены неисчерпаемые социальные потенции. "Человек будущего в России - мужик, точно также как во Франции работник", - утверждал он. По его мысли, Россия благодаря общинному землевладению находится даже ближе к социализму, нежели Запад, так как "с самого начала наш естественный, полудикий образ жизни более соответствует идеалу, о котором мечтала Европа, чем жизненный уклад цивилизованного германо-романского мира".

Однако для Александра Ивановича не были секретом и такие черты общинной жизни (на которые в 60-е годы обращал его внимание родоначальник бунтарского анархизма Михаил Бакунин), как унижение лица миром и "женобойство". Так, на митинге европейской демократии в память Февральской революции во Франции (27 февраля 1855 года) Герцен, рассказывая об общине, впервые ответил на вопрос о возможности согласования "личной свободы с миром". Каждый член общины должен потребовать себе "все права, принадлежащие ему как особе, не утрачивая притом прав, которые он имеет как член общины". Лишь при этом условии, отметил Герцен, может начаться деятельная жизнь, ибо "этой закваски революционной", "непокорной личности" как раз-таки и не хватает русской общине. Герцен полагал, что развитие положительных сторон общинного землевладения, с одной стороны, и привнесение в общинный быт достижений науки и просвещения, с другой, позволит России миновать капитализм.

***

Александр Иванович Герцен не дожил двух месяцев до 58-летия. Он был похоронен на парижском кладбище Пер-Лашез, где ныне покоятся парижские коммунары. Через три месяца после кончины Герцена на другом конце Европы, в поволжском Симбирске, появился на свет сын гимназического инспектора Володя Ульянов. Свой 47-й день рождения автор статьи "Памяти Герцена" встретил в революционном Петрограде, где незадолго до этого рассыпалась в прах и пыль тысячелетняя российская монархия.

23 марта 2012 г.   Владимир Соловейчик
http://www.sensusnovus.ru/analytics/2012/03/23/13048.html

Другие ссылки по теме:

 

Другие ссылки по теме:

 

Все содержание (L) Copyleft 1998 - 2024